Дмитрий ФИЛИМОНОВ  

Я ВСЕ ПРЕДУСМОТРЕЛ!
ИЛИ
10000 ЛЕТ ТОМУ НАЗАД

          В бункере было тепло и уютно. Как будто наверху не свирепствовал лютый мороз, не дул бешеный норд-ост, разнося на все четыре стороны белые хлопья вечного снега...
                   - Ну чем ты опять недовольна? — спросил Александр. — Дуешься неизвестно на что. Тебе крупно повезло, ты встретила меня, и вот теперь, когда, наверняка, впервые в твоей жизни перед тобой такие деликатесы, ты дуешь свои дивные губки. Посмотри: это гусь, гусь тушенный с квашеной капустой. Всё натуральное! Это тебе не ваши дезактивированные пресности. А ветчина? Она настоящая, свиная, сочная, душистая. Чем она тебе не нравится? У вас, кроме питательной биомассы, практически ничего нет. Я тебе разносолы всякие предлагаю, а ты кривишься. Ну что тебе сейчас не по вкусу?
          Лена обиженно нахмурилась:
                   - Ты прекрасно знаешь, что если у меня в крови найдут остатки твоих деликатесов, меня стерилизуют в пять секунд, а мне еще, Сашенька, родить хочется.
                   - Ну прямо, стерилизуют. А с чего они возьмут, что ты эти деликатесы ела? Это первый вопрос. А второй — за что тебя, собственно, стерилизовать? Честно говоря, я с ними не общаюсь и не в курсе их новой политики. Знаешь, мне и без них не плохо.
                    - Ты, Саша, как с луны свалился. Во всех этих, как ты называешь, деликатесах столько радиации, что у женщины, употребляющей их, не может родиться нормальный ребенок. Поэтому ее и стерилизуют. Кому нужны очередные мутанты?
           Александр взял сигарету, щелкнул зажигалкой и, затянувшись, выдохнув круглое сизое кольцо дыма, снисходительно развалился в кресле.
                    - Я все предусмотрел. — Он стряхнул пепел в хрустальную пепельницу.
- Я все предусмотрел, девочка. В этих продуктах радиации меньше, чем в твоих глазах. Если ты хочешь, я докажу тебе это. Любой счетчик покажет нулевую радиоактивность. К тому же я ем эту вкуснятину уже больше двадцати лет. И, как видишь, не умер, не болен, не превратился в голую обезьяну, Просто надо знать места, где брать продукты можно, а где нельзя.
            От удивления Лена достала из пачки сигарету и закурила. Откашлявшись, она выпалила:
                    — То есть как это больше двадцати лет?! Ты говоришь, что ты родился за двадцать восемь лет до исчезновения старого мира, но человек не живет больше сорока лет, а у тебя в сумме получается сорок восемь.
             Александр погасил сигарету и пристально посмотрел на Лену. Ей было лет семнадцать, а то и шестнадцать. Рослая, с длинными стройными ногами, высокой грудью и роскошными каштановыми локонами, она производила впечатление умной девочки, школьницы, только что сдавшей выпускные экзамены. Но это по старым меркам. Александр знал, что она два года назад закончила высшие курсы и работала врачом в клинике.
             Он чувствовал, что она любит его, но как человек предусмотрительный понимал: не все можно и нужно рассказывать женщинам, хотя бы ради них самих. Однако в данном случае молчание было чревато нежелательными обидами, а может, и уходом Лены, чего Александр хотел меньше всего.
                    — Понимаешь, Лена, это долгий разговор. Когда-нибудь я расскажу тебе все. А сейчас давай лучше выпьем чаю. Ты знаешь, что такое чай?
                    — Не знаю и не хочу знать! — отчетливо громко сказала Лена. — Мне надоело. Я живу неизвестно с кем. Я ем и пью неизвестно что. Или ты рассказываешь о своем прошлом, или я ухожу.
                   — Успокойся, девочка. Волноваться вредно.
               Александр встал и прошелся по бункеру.

               Ровный голубоватый свет мягко ложился на бежевый палас и светло-коричневые обои с тисненым орнаментом, утопая в обитой желтым бархатом мебели и одновременно подчеркивая естественную зелень изысканных комнатных растений.
                 Гул генератора, едва-едва доносящийся из соседнего помещения, практически заглушался трелями кенаря, невероятно гордящегося, по-видимому, своим янтарным оперением.
                — Трудно было поверить в то, что на земле уже двадцать лет, как нет ни зелени, ни птиц, ни беззаботно хохочущих детей под ослепительным июльским солнцем.
                Солнце светило бледно, с трудом пробиваясь сквозь загазованную атмосферу, тускло отражаясь в непроходимых сугробах, плотно укутавших искалеченную земную твердь.
                Только каменные тени мертвых городов напоминали о бурной и не такой уж плохой в сущности жизни, к несчастью, навеки утраченной оставшимися в живых людьми.

II

              — Я все предусмотрел, - усмехаясь, но не злорадно, а скорее горько, криво как-то усмехаясь, начал Александр. — Цивилизация была сильной и богатой. Всего было вдосталь. Разные государственно-политические системы мирно сосуществовали друг с другом. К тому же экономические платформы этих систем мало чем отличались, и возможность антагонизма, тем более войны, была столь незначительной, что народы перестали трястись от страха, армии пришли в состояние благодушного разлада и больше занимались вопросами быта, а ядерное оружие, не уничтоженное, как говорится, на всякий случай, спокойно дремало в своих бетонных саркофагах.
            Все произошло внезапно. Так внезапно, что причины катастрофы остались погребенными под развалинами и радиоактивной пылью. Единственно, что успели защитные модули, это дать сигнал тревоги.
            Началась паника, неразбериха... Короче, уцелели единицы. Впрочем, это все известно тебе из курса новой истории.
            Я вес предусмотрел. Я начал строить подземные бункера задолго до катастрофы. Ты спросишь — почему? Да потому, что, если оружие есть, значит, оно может быть задействовано. А оружие было и в достаточном количестве. Болтовня о самообороне рассчитана на доверчивых простачков. Какая оборона, извини, в средствах массового уничтожения?
             Я построил себе дом под землей. Бетонные стены с антирадиационным покрытием гарантировали мне безопасность. Универсальный генератор, работающий практически на любом топливе, обеспечивал мне все бытовые удобства, а также существование растений, что необходимо. У вас, насколько мне известно, идет постоянная борьба за выживание. Едите вы биомассу из водорослей, единственно, что можно вырастить в условиях нехватки энергии. Количество людей увеличивается, а чистой воды мало. Витамины вы синтезируете химическим способом. Но они малоэффективны и плохо усваиваются организмом. Помимо всего этого, у вас идут мутации. Незначительные, правда, для внешнего облика, но срок жизни, например, резко уменьшился. Раньше люди жили порой до ста лет. А теперь? Ты говоришь, что твои родители умерли, не дожив и до сорока лет, а твои коллеги по работе в тридцать пять выглядят глубокими стариками.
              Я все предусмотрел. У меня есть маленькие, но вполне достаточные для меня плантации, где растут обогащенные необходимыми витаминами травы. В одном из бункеров расположен гимнастический зал с набором тренажеров. У меня несколько отменных, герметичных радиофицированных скафандров, в отличном состоянии, и я без опаски хожу туда, куда вы и подумать боитесь.
             Я все предусмотрел. Хочешь чаю?
             Лена равнодушно махнула рукой:
                  — Ладно уж. неси. Уговорил...
             Они пили чай с хрустящими солеными галетами и слушали божественную музыку, медленно выплывающую из акустических систем, обволакивающую, уносящую в даль, в невероятную даль, когда на земле не было еще никаких глобальных катастроф, а были величественные музыкальные инструменты — из тысячи разных труб, и жили люди, извлекающие из этих инструментов чарующие галлюциногенные звуки.
             Когда музыка кончилась и магнитофон отключился, вернув слушающих из прекрасного прошлого в существующую реальность, Лена неожиданно вздрогнула и спросила:
                   — А ты не боишься мутантов?
                   — А чего их бояться?
                   — У них есть оружие, и они пытаются убить всякого, кто встречается им на пути.
             Александр рассмеялся:
                  — Я все предусмотрел. Леночка, милая, мои скафандры пуленепробиваемы, огнеупорны и водонепроницаемы. Когда я совершаю вылазки в город, мне абсолютно нечего бояться. Вдобавок я нашел небольшой бронированный вездеход, на котором и вожу все мне необходимое. Хорошо, что здесь неподалеку чудом сохранилось громадное нефтехранилище. По крайней мере, классным горючим я обеспечен еще лет на двести. Кстати, не хочешь ли съездить со мной туда? Ты ведь ничего подобного еще не видела.
             Лена поежилась:
                   — Страшно.
                   — Конечно, страшно. Страшно-престрашно, но ни капельки не опасно. Поехали. Заодно и на мир посмотришь. 

III

            Двигатель вездехода работал ровно, не ревел, не взвизгивал, не тарахтел; вполне приемлемый гул не мешал разговору, и Лена не чувствовала какого бы то ни было беспокойства от этой первой в ее жизни большой вылазки.
            Нельзя сказать, что раньше она никогда не выходила на поверхность земли, просто случалось это не часто и выражалось в основном переходами из одних подземных жилищ в другие. Таким образом она однажды и познакомилась с Александром.
            Тусклое солнце тонуло в серых сугробах, никаких признаков жизни вокруг не наблюдалось, на горизонте маячило какое-то странное сооружение, увеличиваясь все больше и больше, по мере приближения к нему вездехода.
                    — Нефтехранилище, — ткнул пальцем Александр.
                    — А там есть кто-нибудь? — спросила Лена, жадно всматриваясь в растущую на глазах махину.
                    — Мутанты могут быть.
                    — А они страшные?
                    — Обычные, только черные, как сажа, говорят непонятно и, похоже, не мрут от радиации.
                   — Странно. Мне про них такие ужасы рассказывали, что они с хвостами, шерстью покрыты или, наоборот, лысые, с шестью руками и друг друга едят. Брр-р.
            Лена зажмурилась.
                   — Ерунда. Никого они не едят. Убить могут, что правда, то правда, оружие у них есть. За последний месяц я раза три с ними встречался, обменивались очередями из автоматов, на этом все и кончилось. Я в принципе так же мало о них знаю, как и вы, но то, что друг друга они не едят, это точно.
                    — А если все-таки едят?
                    — Тогда бы они трупы не оставляли. Помнишь из древней истории дикарей-людоедов? Так вот они после боя всех убитых съедали, а эти бросают. Нет, их больше продукты из хранилища интересуют. Из-за этого и в перестрелку со мной вступали. Конкурента, видимо, почувствовали. Одного не соображают, что я-то в скафандре, а они голые.
                   — Совсем-совсем голые?
                   — Совсем. И мороз им не страшен. Может, у них кожа толстая? Я не знаю. Близко не подходил. И не страшно, знаешь, но как-то неприятно: вроде люди, а вроде и нет. Короче, в лапы к ним попасть бы не хотел.
             Лена задумалась. Мрачная морщинка, образовавшись под носом, сделала милое личико серьезным и в то же время каким-то тусклым, как будто оно вдруг сразу постарело на несколько лет.
                   — Что с тобой? — спросил Александр. — Ты боишься встречи с ними?
                   — Нет, Саша, не встречи. Просто я подумала, что... Она замолчала.
                   — В общем... что если мы все потихоньку вымрем, а они останутся? Может быть, за ними будущее земли?
                   — Не думаю, Лена. Нет. Во-первых, они уже подверглись мутации. Во-вторых, они постоянно получают дозы, и если даже для них самих это не смертельно, то на потомстве отразится обязательно. Превратятся постепенно в человекообразных обезьян. Я где-то читал, что нечто подобное однажды уже было на земле. У какого-то фантаста, кажется. Кстати, двадцать лет назад наверняка почти все обезьяны погибли, а многие виды исчезли навсегда, так что, вполне возможно, в далекой перспективе, конечно, пополнение выбитых рядов новыми видами из деградирующих человеков.
             Лена мечтательно вздохнула:
                   — Вот если бы всю земли облететь, посмотреть... Ведь раньше люди летали, а теперь...
                  — Теперь, Лена, сидят все по норам, как мыши, и, что особенно удивительно, размножаются, да еще на лучшее надеются. Конечно, если бы трагедия не произошла так внезапно, все было бы по-другому. У всех бы имелись скафандры и еще много чего, что, увы, сегодня, наверное, есть только у меня.
              Я все предусмотрел. А вы нет. У вас один выход — сидеть под землей и ждать, все помыслы направляя на то, чтобы накормить и напоить увеличивающееся население.
              Когда-нибудь фон станет меньше, и можно будет обследовать землю. К тому времени и атмосфера восстановится, а значит, снега растают. Только сколько тысяч лет потребуется на реанимацию погибшей природы?
              Лицо Лены преобразилось. Из печально задумчивого оно вдруг стало злым и возмущенным, что совершенно ей не шло.
                   — Хорошо, Саша. Мы не можем, но ты-то, ты! Вездеход у тебя есть, скафандры тоже. Ты бы мог сделать кучу дел. Ты просто индивидуалист, если не сказать больше. До меня только сейчас дошло, какая ты эгоистичная дрянь, думающая только о своей шкуре! Оставшиеся люди мучались, умирали. А ты жил двадцать лет припеваючи и пальцем не пошевелил, чтобы помочь страдающим.
            Александр усмехнулся:
                   — Ну и что бы я сделал? Вездеходу, Леночка, горючее необходимо. Без горючего он ехать не хочет. А кто знает: сохранилось где еще нефтехранилище? Ну проехал бы я несколько миль и все. Застрял бы и ни туда, ни обратно. Даже если цистерну с горючим за собой везти, все одно — далеко не уедешь. А продукты, которые я нашел, они не в безграничном количестве. Одному мне их хватило надолго и еще хватит на какое-то время, а если бы все набросились, за несколько месяцев умели бы подчистую. И кому от этого хорошо? Да вдобавок из-за трех скафандров и куска ветчины передрались бы все, перебили друг друга, на враждующие группы разделились бы. А так, без всего этого, сплоченные одной бедой, дружно живете, придумываете способ за способом, чтобы и дальше жить, и впредь. Так что не горячись. Я все предусмотрел. Но в одном ты безусловно права. Да, я эгоист. Я всегда любил хорошо и вкусно поесть. Жить в красивой и уютной обстановке. Не стеснять себя за счет других в чем-либо, но и не мешать никому. У всех, между прочим, тоже есть аналогичное право. А я никому не мешал и не мешаю. Зла я не совершил. И потом, в конце концов, я заслужил условия, в которых живу. Я все предусмотрел. Я, может быть, единственный человек на земле, предугадавший ход событий. Так разве не полагается мне награда за это? И кто мне ее вручит, если не я сам? К тому же, милая, все это досталось и достается мне собственным трудом и трудом немалым. В моей позиции, безусловно, есть и слабые стороны, но в целом она справедлива. И не дуй свои губки, тебе не идет.
           Лена молчала. Все это надо было как следует обдумать.
           Вездеход стремительно и довольно плавно скользил по серому снегу, разрезая его, как нож масло; цель была все ближе и ближе.

IV

               Уже отчетливо видны были громадные серые резервуары с бесценной черной жидкостью, извлеченной некогда из недр земли трудолюбивыми самоубийцами, забывшими, что сила, созданная ими, их же и уничтожит; уже можно было разглядеть сплетение толстенных труб, опутавших гигантские баки, как питон свою жертву; уже ничто вокруг не волновало Лену, кроме приближающегося колосса, отчего она нетерпеливо приподнялась на сиденье и Александр увеличил скорость, когда большая черная тень, метнувшись из-за сугроба, глухо ударила в капот вездехода, забрызгав красными звездами лобовое стекло.
             Александр резко затормозил, машину развернуло, и Лену отбросило на дверь. К счастью, все обошлось, если не считать ушибленного плеча.
                   — Что это? — с ужасом прошептала Лена.
                   — Сейчас разберемся, — смущенно закашлялся Александр. Такого с ним еще не случалось.
            Метрах в семи от вездехода валялось окровавленное серенькое животное, довольно крупное, с длинными ушами и еще более длинными задними лапами, вывернутыми от удара в разные стороны.
                   — Да это же заяц, — удивленно сказал Александр, — настоящий заяц, только раз в пять больше тех, что водились в этих местах раньше.
                   — Он, может быть, еще жив. — Лена повернулась к двери и попыталась ОТКРЫТЬ ее.
            Александр бесцеремонно дернул Лену за плечо, откинув на спинку сиденья, и больно сжал хрупкое запястье девушки.
                   — Ты с ума сошла! Ты уверена...
             В это мгновение из-за сугроба показалась мощная фигура животного с красными и черными полосами поперек гибкого туловища. Пасть его была оскалена. Самое жуткое впечатление производили громадные белые клыки, не меньше полуметра, свисающие вниз, и горящие глаза, круглые, навыкате, в которых пылала такая ярость, что Лена и Александр следили за происходящим, абсолютно онемев, в каком-то гипнозе, зачарованные этим по- ло-сатым кошмаром.
             Зверь не спеша подошел к неподвижной тушке зайца и на всякий случай резко ударил по ней когтистой лапой.
             Вездеход его не интересовал.
             Через минуту на сером снегу осталось только алое пятно, а насытившаяся тварь глухо рыкнула в тусклое небо и одним гигантским прыжком скрылась за ближайшим сугробом.
                  — Это тигр, — констатировал Александр, — представляешь, что стало бы с твоим сердечком, если бы ты вышла? Лена поперхнулась. Ее тошнило.
                 — Ладно, ладно, успокойся. Все кончилось, — гладил ее по голове Александр, все еще глядя в сторону исчезнувшего хищника. Лена пришла в себя:
                — Только не говори, пожалуйста, это свое "я все предусмотрел".
                — Я и не говорю, — улыбнулся Александр, — но ведь и на этот раз...
                — Да, да! — оборвала Лена. — Если бы не ты, со мной бы ничего не было, вернее, меня бы не было, то есть...
            Ее опять затошнило.
            Александр задумался, продолжая механически поглаживать каштановые волосы девушки.
               — Ты знаешь, — вдруг заметил он, — а ведь эти клыки ему нужны скорей всего, чтобы раскапывать снег и долбить лед. Обеспечить себя пищей он мог бы и без них. Силища-то какая! И красив, гад. А прыжок какой? Метров на тридцать, не меньше. Раньше таких не было. Мутант, видимо. Все-таки, как жизнестойка природа. Ко всему приспособляется. А заяц? Ты заметила, какие у него задние ноги? Я вот только не понял, что на них: сросшиеся когти или костяные наросты наподобие копыт.
              — Не знаю, — ответила Лена, — поедем отсюда.
         Александр развернул вездеход, и, плавно набирая скорость, машина вновь помчалась в направлении нефтехранилища.

V

             — Хорош бочоночек! — Лена стучала по стенке резервуара, задрав голову, насколько это было возможно сделать в скафандре. — Какие грандиозные штуки все-таки умели делать в прошлом, с ума сойти!
              — То ли еще будет, — пропел Александр, подгоняя небольшую цистерну к стоковому отверстию. — Вот поедем в город, там покруче. Это тебе не картинки в книжках разглядывать. Один небоскреб чего стоит! Раз в десять повыше, чем эта консервная банка.
        Он подсоединил шланг к цистерне и, поднатужившись, открыл вентиль. В цистерне загудело.
        Лена, не переставая вертеть головой в разные стороны, размахивала руками и, восхищаясь увиденным, без устали несла что-то оптимистичное, когда над головой у нес раздалась не то барабанная дробь, не то звук, сопровождающий падение сухих горошин на деревянный пол, и на металлической поверхности резервуара появилась цепочка аккуратных круглых вмятин.
              — Назад! — крикнул Александр. — Быстро в машину! Ничего не понимающая Лена долго не могла открыть дверь, толкая ее от испуга в обратном направлении.
         Александр открыл дверь изнутри и, втащив Лену, шумно выдохнул:
              — Обошлось.
         Из-за соседнего резервуара выступила группа голых людей, человек двадцать, с автоматами. Они размахивали руками, показывая на вездеход, и что-то решали, видимо, продолжить обстрел или нет.
             — Сейчас мы им покажем, — сказал Александр, доставая из-за сиденья ручной пулемет.
         Приспустив боковое стекло, он прицелился и нажал на гашетку. Несколько человек упали. По вездеходу застучала мелкая, частая дробь.
         Александр дал вторую очередь, и, оставив на земле еще несколько раненых, обнаженные фигуры спрятались за резервуар.
              — Наверно цистерна уже наполнилась, — вспомнил Александр, — надо закрыть вентиль, отсоединить шланг и мотать отсюда, пока эти придурки не появятся снова.
         Он вылез из вездехода и, закинув на спину пулемет, сделал несколько шагов по направлению к цистерне.
          В этот момент появившиеся вновь мутанты дали залп в его сторону, и с десяток маленьких черных фонтанчиков хлынули из пробитого шланга.
              — Ах, вы сволочи, — пробормотал Александр, — такую вещь нужную попортили.
          Он привстал на колено и, не обращая внимания на стучащие по скафандру пули, тремя очередями уложил противника в снег.
              — Ага! — Александр удовлетворенно потер руками. — Получили! Не фиг лезть куда не надо. Еще сунетесь — еще получите.
          Но в это мгновение из-за резервуара показалось что-то странное, какая-то бесформенная тележка с зеленоватой трубой, торчащей из-под нагромождения железных плит.
          Труба неуклюже развернулась в направлении Александра и плюнула длинной огненной лентой.
                — Кретины! — проорал Александр; в два прыжка достиг вездехода и, не закрыв дверь, с места дал полный газ.
          Машина с ревом дернулась и, сбив решетку ограды, понеслась напрямик, не разбирая дороги.
               — Что это? — кричала Лена.
               — Огнемет! Огнемет где-то нашли, идиоты! — отвечал Александр, подпрыгивая на сиденье и выжимая из охрипшего двигателя все его потенциальные силы.
           Через заднее стекло вездехода Лена видела, как огненная лента, попавшая в лужу, вытекающую из пробитого шланга, побежала наверх, превратилась в бушующий рыжий столб с черной дымной шевелюрой, а затем...
           Мощный взрыв содрогнул воздух, и все небо за вездеходом окрасилось в алые, багровые и черные тона. Клубы огня и дыма переворачивались, расширялись, падали, взлетали, сталкивались и отскакивали в разные стороны, чтобы вновь сойтись и продолжить свой дьявольский, все уничтожающий танец.
            К счастью, машина находилась уже на приличном расстоянии, и опасаться было нечего.
            Александр заглушил двигатель и молчаливо уставился на это бешеное торжество получившего свободу огня.
            Оглушительно рванул второй резервуар, за ним третий, четвертый. Земля гудела. По серым сугробам пробегали розовые тени, почти все небо заволокло черными тучами дыма, которые разносил гуляющий и радующийся неожиданному развлечению атмосферный ветер.

VI

              Сколько времени провели они, наблюдая это страшное и одновременно восхитительное, чарующее зрелище, ни Александр, ни Лена точно сказать не могли.
              На обратном пути они подавленно молчали, думая каждый о своем, по-разному переживая случившееся.
               Лена первая нарушила тишину:
                    — Ну вот и все... Скоро тебе придется переселяться к нам... Ничего... Биомасса, между прочим, довольно вкусная, а в скором времени еще чего-нибудь придумают, — успокаивала она Александра, который слушал ее болтовню, внимательно всматриваясь в дорогу.
               Начинало темнеть, и сбиться с пути можно было без особого труда.
               Вернувшись в бункер, Александр принял душ, сварил кофе и, благодушно развалясь в кресле, покуривая сигару, с умилением разглядывал Лену, явно переживающую последствие нервного шока, оживленно жестикулирующую, возбужденно рассказывающую ему о прелестях жизни в колонии, куда теперь они вынуждены будут вдвоем отправиться по причине уничтожения горючего, без которого вся эта райская обстановка в скором времени превратится в мертвый холодильник.
                Скоро ему это надоело.
                      — Лена, — оборвал он, — ты не устала?
                      — Что не устала? — уставилась на него девушка, удивленная насмешливым выражением лица Александра.
                      — Не устала чушь молоть? Лена задохнулась от возмущения:
                      — Ну и нахал же ты! Я его успокаиваю, а он издевается.
              Александр блаженно затянулся, пустил кольцо дыма и медленно, как будто все это ему жутко скучно, произнес:
                     — Успокойся, дитя светлое. Я псе предусмотрел. Нефтехранилище — не единственный источник энергии. Во-первых, предполагая какое-нибудь происшествие с этими дурацкими резервуарами, я сделал приличный запас нефти здесь неподалеку. НЗ так называемый, которого хватит еще на несколько лет, а во-вторых, за городом покоится целая гора каменного угля. Конечно, на угле вездеход не пойдет, но для этого нефть есть, а пот в качестве пищи для моего универсального генератора уголек — самое то. Так что пока ничего не изменится.
            Он довольно рассмеялся. Впечатление было произведено сногсшибательное.             Лена от огорчения закурила, закашлялась и, сказав только:
                      — Скотина ты все-таки. Я так волновалась, так старалась... — ушла в гимнастический бункер и, завалившись на желтый с зелеными кружками мат, заплакала.
            Выплакавшись как следует, она попрыгала на мини-батуте, подтянулась на перекладине, упала, сказала перекладине все, что она о ней думает, и отправилась в ванную комнату.

VII

               До двух часов ночи они смотрели телевизор.
               У Александра был приличный запас пленок, а видеомагнитофон, сделанный больше двадцати лет назад, работал так же исправно, как и после рождения.
                   — Да, — выдохнула Лена, — жили же люди. Будет ли еще когда-нибудь такая жизнь?
                  — Будет.
                  — Интересно знать, когда?
                  — Абсолютно неинтересно. Мы этого не увидим, и как там будет через сто тысяч лет, меня мало волнует.
                  — И все-таки, Саша, ну представь, пожалуйста, что жизнь наша длинная-длинная и мы год за годом, тысячелетие за тысячелетием наблюдаем происходящее, сначала сидя в этом бункере, а потом... Ну я очень тебя прошу.
               Александр на мгновение задумался.
                 — А что? В этом что-то есть. По крайней мере любопытно. Значит, хочешь мою версию на будущее? Ну что ж, тогда слушай.
              Он налил рюмочку коньяка, нагрел ее в ладони и с удовольствием выпил.
                 — Скорей всего, — начал он, — со временем радиация самоликвидируется, атмосфера восстановится, и солнце будет светить так же ярко и греть так же сильно, как это было до катастрофы.
            Снега, этак через 30-50 тысяч лет, растают, на земле снова появится растительность, и людям незачем будет жить в подземельях. Но люди изменятся и далеко не в лучшую сторону. Мутации затронут всех, пусть не в такой степени, как этих голых скотов, сгоревших вместе с нефтехранилищем, но тем не менее.               Поколение из поколения возьмут и увеличат в себе признаки, выработанные жизнью под землей. То, что произошло, и дальнейшая жизнь не смогут не вызвать со временем деградации человека. Интеллектуальный уровень его снизится чрезвычайно. А когда появится возможность выйти на поверхность, он будет еще меньше.
                — Почему? — спросила Лена.
                — Потому что на первое место по степени важности выйдет выращивание растений, охота и приручение диких животных. На это будет уходить все свободное время.
            Одна защита от хищников, вроде сегодняшнего тигра, отнимет у части населения массу энергии.
                 — А оружие? Ты забыл про оружие: автоматы, пулеметы, — напомнила Лена.
                 — Какое оружие? К тому времени оно проржавеет и разрушится, если не на атомы, то на молекулы по крайней мере. Да и за тысячи лет люди, за ненужностью, забудут, что это вообще такое. Какой-нибудь новоявленный гений изобретет топор или копье и получит в награду за это берцовую кость мамонта.
И вообще, в процессе жизни, сначала под землей, а потом и на земле, все достижения цивилизации сперва превратятся в предания, затем в сказки и наконец забудутся, забудутся совсем.
                 — А потом?
                 — А потом людям придется заново постигать мир, строить хижины, писать на коре деревьев первые книги, воевать друг с другом из-за красивых женщин и богатого зверьем леса.
                 — Ты уверен, Саша, что все разрушится? Прямо все-все?
                 — Почти все. Время не жалеет ничего. Камень превратится в песок, железо в руду. Дожди размоют, земля засыпет, перегной из растущих и умирающих растений покроет останки многометровыми слоями. И даже если что-нибудь чудом сохранится, то будущий археолог, откопав это что-нибудь, один хрен, не догадается, от чего оно и для каких надобностей предназначалось.
                 — Что же, по-твоему, они будут такими глупыми?
                 — Нет, не глупыми. Уровень непременно повысится в процессе постижения веков, но цивилизация-то вырастет иной. Условия развития погибшей цивилизации наверняка отличались от условий, в которые сегодня поставлены мы. А значит, и само развитие окажется не таким.
            Вполне возможно, что за основу они возьмут какие-нибудь другие системы отсчета, и, хотя развитие пойдет по тем же законам, взгляд на них будет принципиально отличаться.
             К примеру, найдет этот будущий археолог наш календарь и не поймет, что это за штука, потому как у нас поступательное движение дней идет сверху вниз, а у них, допустим, оно будет по концентрической системе. А скорей всего, он вообще не примет его за календарь, поскольку у них таким образом будут изображаться какие-нибудь таблицы химических элементов.
              И будут они выдвигать гипотезы, спорить до хрипоты о происхождении, скажем, человека от обезьяны до тех пор, пока у них не произойдет то же, что у нас.
                     — А почему ты думаешь, что с ними случится то же самое?
                     — А почему бы и нет? С нами же произошло. Или ты думаешь, что они будут лучше: добрей, умней? Кто вообще знает, сколько раз на земле уже это происходило? Наши ученые ни бельмеса толком не знали ни о земле, ни о космосе, ни о самом человеке. Как будто какой-то барьер был поставлен: вот до этого места все знаем, а дальше, как туман. Может быть, это тоже следствие каких-то мутаций, происшедших на ранней стадии развития нашей цивилизации после аналогичной катастрофы, если она была, конечно? Кто это знает?.. Да и неинтересно уже мне это. Плевать я хотел, было это или не было. Вот сказал я тебе, что меня будущее не интересует. Сказал и соврал. Только оно меня и волнует. Прошлого нет. Настоящее скучно. А будущее, будущее...
             И причем интереснее всего именно вот этот самый вопросик: сколько раз еще будет погибать и возрождаться из пепла человечество? Когда оно сможет уничтожить в себе зверя? Когда оно, наконец, научится не бояться самого себя?
             Александр возмущенно треснул ребром ладони по ручке кресла:
                       — Кретины! Все кретины! Неужели нельзя жить так, чтобы не причинять вреда живущим рядом с тобой? Плевать на моральный. Физического не причиняй! Тогда и бояться нечего. Тогда и оружие ни к чему. А когда страх побежден будет, тогда и в башке все перевернется, новые углы освободятся для того, чтобы заполниться новым содержанием.
             Нет, Лена, когда-нибудь так обязательно будет. И космос понятным станет, и сам человек, и многие процессы, происходящие внутри и вокруг. Но это все нас уже не коснется, это все случится не сейчас. А сейчас, милая, пошли-ка спать. Время позднее. Завтра в город смотать надо, за продуктами. Спать, спать!

VIII

             Утром, надев скафандры, они вышли на поверхность. Солнце светило по-прежнему тускло, и серый снег поскрипывал под ногами. Александр обернулся к Лене:
                   — Сегодня вездеход поведешь ты.
                   — Почему? Я же не умею, — удивилась Лена.
                   — Научишься, — невозмутимо ответил Александр, — еще пригодится. Мало ли что может случиться?
                   — Ты стал мнительным, Саша, — улыбнулась Лена, — а как же твое знаменитое "я все предусмотрел"?
                   — Одно не противоречит другому. Скорее наоборот. Взрыв нефтехранилища дал хорошую пищу для размышлений. Если бы пламя огнемета сразу попало на продырявленный шланг, мы бы с тобой вряд ли сейчас шли по этой тропинке.
            Двери вездехода захлопнулись. И Лена, совершив ряд несложных движений, радостно закричала:
                   — Поехали! Поехали!
                   — А теперь вот так, плавнее, плавнее старайся, — учил Александр, — не надо рвать, ты не бутылку открываешь. Машина, она ласку любит.
             Однообразный пейзаж сменялся однообразным пейзажем, влево и вправо волнами расходились неподвижные в безветрие снежные барханы, изредка то там, то тут вырастали обглоданные, разной величины и формы бетонные столбы.              Когда-то здесь пролегало шоссе, связывающее город с аэропортом.
             Вскоре показался и сам город, а вернее то, что Александр в силу привычки называл городом.
              Сначала Лена увидела впереди черную, невысокую и довольно длинную гору с тремя вершинами. Постепенно гора превратилась в сотни разрушенных зданий, среди которых торчали останки трех небоскребов, монументально возвышающихся над развалинами.
                      — Теперь поведу я, — сказал Александр, и они поменялись местами.
             Вездеход въехал в город и, продвигаясь по вздувшимся и засыпанным снегом мостовым, лавировал между обломками строений, периодически преграждающими путь.
             Мертвыми пустыми глазницами смотрели на Лену сохранившиеся кое-где стены. Унылое, мрачное чувство вызывали бездонные дверные проломы, занесенные снегом.
              Иногда, вползая на очередной сугроб, машина с хрустом проваливалась, оставляя за собой смятые останки шикарных некогда легковых автомобилей.
                    — Привет, Любка! — неожиданно произнес Александр и помахал кому-то рукой.
                    — Ты что? — удивилась Лена.
                   — Смотри, — сказал он, — это Л юбка. Мы с ней друзья. Она единственная, кто выжил в этой каменной могиле.
              В разбитой, искореженной витрине бывшего магазина, на краю чудом уцелевшей пластиковой тумбы сидела стройная голубоглазая кукла с пшеничными локонами, в ослепительно алом сарафане. Правая рука куклы была приподнята, как будто она приветствовала неожиданных покупателей. Козырек завалившегося на витрину перекрытия предохранял куклу от снега. Она безмятежно улыбалась.
                    — Иногда мне кажется, — продолжил Александр, — что мы с ней вдвоем только и остались такими же, как прежде. Хотел было забрать ее, но потом подумал и оставил. Я каждый раз приезжаю сюда, а она каждый раз встречает меня. Тепло как-то становится. Пока она здесь, я жив.
                    — Привет, Любка! — еще раз сказал он, и машина тронулась дальше.
              За два квартала от витрины с куклой Александр заглушил двигатель, перекинул через плечо ручной пулемет и, подхватив за лямки пару вместительных рюкзаков, вышел из вездехода и направился к пролому между развалинами.
              Лена поспешила следом.
              Войдя в треугольный пролом и засветив переносные фонари, они стали спускаться вниз по довольно хорошо сохранившейся гранитной лестнице и вскоре оказались в просторном помещении с большими металлическими шкафами, до потолка громоздящимися вдоль серых бетонных стен.
                     — Вот здесь и лежат продукты. — сказал Александр. — Консервация была рассчитана на пятнадцать лет, но фактически это все может лежать здесь еще столько же, без каких-либо нежелательных изменений. Впрочем, ты сама ела и, надеюсь, почувствовала, как все вкусно и свежо. А главное — радиация сюда не проникла.
               В следующем помещении шкафы были чуть поменьше и стояли по всей площади, образуя замысловатые лабиринты.
               Лена и Александр заполнили рюкзаки, передохнули, выпив по банке апельсинового сока, и тронулись в обратный путь.
               Но мелькнувшие в свете фонарей голые фигуры и застучавшая по скафандрам барабанная дробь заставили их отступить и спрятаться за шкафами.
                     — Мутанты проклятые! — раздраженно воскликнула Лена. — И откуда они только берутся?
                     — Оттуда же, откуда и мы, — сострил Александр, вступая в перестрелку. Сообразив, что пули не причиняют противнику никакого вреда, мутанты отступили за шкафы, оставив убитых на месте сражения.
                      — Вроде смылись, — осторожно произнесла Лена.
                      — Сейчас появятся. Они тупые, но настырные, — шепнул Александр.
                     — Мамочка! — воскликнула Лена. — Ты посмотри, что эти голые козлы придумали!
                Голые козлы действительно проявили максимум сообразительности и, появившись в пролете, на сей раз были недосягаемы. Перед собой они тащили массивную железную плиту, от которой пули отскакивали, как горох, щелкая по стоящим вокруг шкафам.
                      — Саша! — заорала Лена. — Они же сейчас нас этой штукой задавят!
                      — Не бойся, девочка, — успокоил Александр, — я все предусмотрел.               Он вытащил из бокового кармана скафандра какой-то неизвестный Лене предмет, дернул за торчащую из него металлическую скобку и с криком:
                    — Лена, ложись! — бросил штуку по дуге, так, что приземление ее произошло как раз за плитой, продвигаемой вперед довольными мутантами.
               Оглушительный взрыв потряс помещение. Шкафы содрогнулись. У некоторых распахнулись дверцы, и оттуда посыпались разноцветные банки с консервами.
              Плита прекратила свое поступательное движение и с грохотом рухнула на пол. Мутантов не было.
                     — Эта штука называется гранатой! — радостно проорал Александр оглохшей Лене. — Работает безотказно! Лену мутило.
                     — Какая впечатлительная, — остывая пробурчал Александр, — ну ладно, пойдем отсюда.
                    — Я не пойду в ту сторону, — округлив глаза, отрезала Лена, — мне страшно.
                     — А я тебя в ту сторону и не приглашаю. Я все предусмотрел. Пойдем через запасной выход.
               Он взвалил на плечо один из рюкзаков, подхватил второй и двинулся по лабиринту, уверенно поворачивая то вправо, то влево, пока они не оказались у небольшой двери, обитой никелированными чешуйками.
                Александр опустил один мешок на пол, ухватился за ручку и дернул. Дверь не поддавалась. Выругавшись, он собрался с духом и рванул ее изо всех сил. Дверь со скрипом откатилась в сторону, открывая выход на узкую лестницу, уходящую вверх.
                        — Эта лестница ведет к свету, — сказал он, — от запасного выхода до вездехода еще ближе.
               Они вышли. Александр решил закрыть дверь, но от резкого открытия ее заклинило и она не желала больше двигаться ни и какую сторону.
                Рассвирепев на эту проклятую железяку, Александр стал дергать ее взад-вперед со словами:
                      — Пойдешь, дрянь такая! Пойдешь! Никуда не денешься. Дверь оказалась упрямой.
                 Тогда он отошел и, сконцентрировавшись, резко ударил ногой около ручки. Дверь дрогнула и сдвинулась.
                  Он прикрыл ее, вздохнул и, подняв брошенный рюкзак, попытался забросить его на свободное плечо.
                   Внезапно лицо его исказила судорога, он охнул и, выронив рюкзак, медленно осел по чешуйчатой двери на пол.
                         — Сашенька, что с тобой. — прошептала Лена.
                        — Ах ты, паскудство какое, допрыгался... — скривившись от нестерпимой боли, выдохнул Александр.
                        — Да что? Что?!
                        — Сердце...
                        — Сашенька, — несвязно залепетала Лена, — я сейчас сбегаю, там, в вездеходе, там аптечка, я сейчас, потерпи, нитроглицерин, он помогает, подожди, я сейчас...
                Переборов дьявольскую боль, Александр поднял руку:
                          — Не надо.
                          — Почему, Сашенька?
                         — Поздно, Лена, поздно. Не выдержал моторчик нагрузки. Он попробовал улыбнуться, но по лицу пробежала только жутковатая гримаса.
                        — Иди наверх, — простонал он, — я не хочу... чтобы ты видела... как я... мучаюсь... Иди... Да иди же! — почти крикнул он.
                      — Я унесу тебя, мы доедем до клиники, — в трансе бормотала девушка, с надеждой глядя в лицо Александру.
                       — Ты смешная, — он с усилием сводил растягивающиеся непослушные губы, — а еще медик... любое движение убьет меня... впрочем... все равно... Иди... Пока мутанты не появились...
                 Лена сделала несколько шагов по лестнице и остановилась.
                 Необратимость происшедшего лишила ее сил и воли.
                       — Лена, — вдруг отчетливо спросил Александр, — ты, кажется, сказала вчера, что у тебя будет ребенок?
                       — Да, — ответила девушка.
                     — Лена, там в третьем бункере, в шкафу, — он замолчал на мгновение, переводя дух, — там, в шкафу есть... два комплекта для новорожденных... для мальчика и... для девочки... Я все предусмотрел...

                Шатаясь, ничего не видя перед собой, Лена поднялась по лестнице, дошла до вездехода и, механически врубив двигатель, тронулась с места.
                 На обратном пути она заметила витрину, единственную уцелевшую в мертвом городе витрину. Когда Лена проезжала мимо нее, кукла Любка, сидящая на краю пластиковой тумбы, соскользнула вниз и, подняв свои резиновые ручки, упала лицом в рыхлый серый снег...

журнал "МЫ" №3 1990г.

Август 04, 2021